Мастерская кукол  - Элизабет МакНилл

Айрис сделала еще одну попытку поддержать разговор. – Павильон для Великой выставки выглядит очень красиво… – сказала она.

– Великая выставка, Великая выставка… Великие расходы, вот что я вам скажу! – проворчал отец. При этом он коротко хохотнул, словно призывая своих слушательниц оценить его остроумие, и Айрис послушно хихикнула.

– Миссис Солтер говорит, – добавила Роз, – что, когда люди начнут поклоняться товарам, английскому обществу настанет конец.

– Кому лучше знать, как не ей! – не удержалась Айрис.

– И что это значит, позволь тебя спросить? – осведомилась мать.

Айрис не ответила и только промокнула губы салфеткой. На белой ткани остались уродливые коричневые пятна от соуса.

– Когда мы были в Гайд-парке, Айрис меня бросила! – капризно заявила Роз. – Я так испугалась! Только что она была рядом, а потом вдруг раз – и исчезла. И я нигде не могла ее найти. Она как будто испарилась, затерялась в толпе, а я так плохо вижу своим одним… – Роз не договорила и только взглянула на мать своим единственным здоровым глазом.

«Ябеда!»

– Это правда, Айрис? – мать повернулась к ней. – Но почему ты так поступила? Ведь раньше ты всегда любила свою сестру, а теперь убегаешь от нее как от прокаженной, бросаешь ее посреди толпы…

Айрис не ответила. Она знала, что действительно была не права, когда оставила сестру одну, но ведь это не она первая оттолкнула ее от себя. Роз сделала это много лет назад и продолжала отталкивать сейчас. Прикрыв глаза, Айрис попыталась припомнить, как паровые краны поднимали наверх ажурную арку свода, как огромная конструкция раскачивалась и вибрировала, повиснув на толстых тросах, и какое облегчение она испытала, когда арка наконец встала на место. Она надеялась, что воспоминание поможет ей справиться с собой, но тяжесть, лежавшая у нее на сердце, не исчезала.

Нет, ей не вырваться, никогда не стать свободной, подумала Айрис. Ей суждено влачить это жалкое существование, терпеть затрещины и щипки миссис Солтер и мириться с завистью сестры. Единственный выход – дождаться, пока к ней не посватается какой-нибудь подходящий мужчина и она не начнет рожать каждый год по ребенку. Тогда дни ее заполнятся все той же бесконечной рутинной работой: она станет пропускать через катки выстиранное белье, превращать тухлые мясные обрезки в воскресные пироги и нянчиться с детьми, которые будут болеть то скарлатиной, то инфлюэнцей, то еще чем-нибудь. И тогда у нее совершенно точно не останется ни времени, ни сил, которые она могла бы посвятить рисованию.

Мать тяжело вздохнула, и Айрис отвернулась, чтобы не встречать ее исполненный осуждения взгляд.

– Еще картошки? – спросил отец, непроизвольно похлопывая ладонью по карману, как он делал всегда, когда дочери отдавали ему большую часть своей недельной получки. Он слегка наклонил голову, и Айрис видела, как блестит от испарины его плешивая макушка.

– Нет, спасибо, – вразнобой пробормотали девушки.

– Айрис!.. – Голос матери зазвенел, как туго натянутая струна, и отец вскинул голову. Волоски на его сжатых кулаках угрожающе встопорщились.

– Почему ты не отвечаешь своей матери, Айрис? Неужели это так трудно? Твоя сестра всегда отвечает быстро и вежливо, а ты…

Опустив голову, Айрис разглядывала застывшую на тарелке подливу. Ей пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не стукнуть ладонью по столу, не сдернуть с него запятнанную скатерть вместе с посудой, не завизжать и не расколотить на мелкие осколки фарфорового спаниеля. Но приступ раздражения уже прошел, и она улыбнулась как можно смиреннее.

– Это не совсем так, мама. Просто на стройке было очень много народа и я потеряла Роз из вида. – И Айрис отправила в рот еще кусок пудинга.

Часы на стене поднатужились и хрипло пробили шесть раз.

– Бокал подогретого бренди, пожалуйста, – сказал Сайлас, кладя на стол монету. Почти в ту же секунду за окнами таверны громко зазвонили церковные колокола, призывая прихожан к вечерне. Шесть часов, машинально отметил Сайлас. Как быстро пролетел день!

Он сидел в открытом полукабинете почти у самого очага, и его бледные щеки раскраснелись от жара. Казалось, все вокруг него сверкает, поблескивает и горит: вогнутая каминная решетка, потолок с подвешенными к нему серебряными кружками и газовыми рожками, вылетающие из очага угли, которые вспыхивали и гасли на циновке у самых его ног. На стене напротив висела табличка с надписью «Ну и какой эль тебе нравится?». Каждый раз, приходя в эту таверну, Сайлас смотрел на нее и улыбался просто для того, чтобы показать всем, что он умеет читать.

Принесли бренди – горячий, ароматный, с толстым слоем растопленного сливочного масла на поверхности, которое Сайлас проглотил в первую очередь. Думал он при этом, однако, не о напитке, а о девушке – об изгибе ее деформированной ключицы и о ее зеленых, как изумруды, глазах.

– Давненько вы к нам не заходили, мистер, – сказала ему хозяйка, которую все здесь звали Мадам, а за глаза – Дельфиниха, по названию заведения. Ее тон казался дружелюбным и приветливым, но Сайласу показалось, что по лицу Мадам скользнула тень беспокойства. – А вот ваших приятелей-художников я вижу достаточно часто. Слишком часто, коли на то пошло…

– Я был очень занят, – холодно ответил Сайлас, невольно задумавшись о том, почему, в самом деле, он так долго не заходил в «Дельфин», где было уютно и тепло, где эль всегда был свежим и крепким и где можно было подслушать весьма и весьма интересные разговоры.

Сидевшая в кабинке напротив девушка с таким глубоким декольте, что видны были соски, визгливо захохотала и толкнула в грудь своего кавалера – мужчину с тусклыми серыми волосами. Как обычно, в волосах девушки качалось выкрашенное в розовый цвет страусиное перо.

Мадам торопливо повернулась и двинулась в ее сторону.

– Эй, Марго, сколько раз тебе повторять! Я не потерплю никакого неуважения к нашим дорогим клиентам!

Сайлас сжал в руке бокал. Даже легкая пена на поверхности бренди напоминала ему своим цветом волосы той девушки. Айрис, как представил ее Альби. Девушка с темно-рыжими волосами и чуть запавшими, широко расставленными глазами – зелеными, как омуты, в которых ему чудились одиночество и тоска, казавшиеся Сайласу одновременно и непонятными, и очень знакомыми. В одном он не сомневался: отныне эта девушка и он накрепко связаны друг с другом, и эта связь не прервется, что бы ни случилось.

Почему так произошло? Объяснение он нашел довольно быстро. Эта девушка – Айрис – была очень похожа на выросшую и ставшую взрослой Флик. Когда Сайлас ее увидел, ему даже показалось, будто это именно она – Флик, исчезнувшая без следа, когда ему было всего пятнадцать.

Однажды он пытался показать ей свою коллекцию, и они вместе бежали через рощу, где Сайлас хранил свои сокровища. До сих пор он вспоминал медно-золотой проблеск ее волос, ее худые руки с выступающими костяшками, ее улыбку. В эти минуты Сайлас впервые чувствовал себя как настоящий джентльмен, который пригласил леди в свой рабочий кабинет, – в свой мир, в который еще никому не было хода. Показывая Флик черепа кролика, барсука, лисицы и свое главное сокровище – череп барана с закрученными спиралью мощными рогами, Сайлас внимательно наблюдал за выражением ее лица и пытался угадать, какое он произвел впечатление.